фото

19 мая в Приморском краевом суде продолжилось судебное слушание с присяжными по одному эпизоду в деле Приморских партизан, который Верховным Судом РФ был направлен на пересмотр в суд первой инстанции — убийству четырех предполагаемых наркодельцов.

Перед приглашением присяжных в зал суда решались процессуальные вопросы. Председательствующая в судебном заседании Марина Каракуян огласила постановление о прекращении уголовного дела в отношении неустановленного лица по факту кражи трех томов уголовного дела из здания Приморского краевого суда за истечением срока давности.

Вот так легко и безнаказанно, оказывается, можно кому-то уничтожать доказательства в уголовном деле.

Где записи видео-камер в здании суда, журналы с записями посещающих лиц и работающих в суде сотрудников в день кражи, их допросы? Мне лично не верится, что были приняты все необходимые и достаточные меры для установления виновных в краже томов уголовного дела из хорошо охраняемого здания краевого суда.

Кому выгодно выкрасть тома дела с доказательствами, которые невозможно восстановить?

Адвокат Алексея Никитина Нелли Рассказова на круглом столе в апреле 2012 года, проводимом «АВ», сообщила о наличии бурых пятен, как она считала, именно крови на признательных показаниях её подзащитного. Алексей ей рассказал, что в тот момент губы его были разбиты, а из носа текла кровь.

Позже его забирали из СИЗО и возили в ОРЧ-4, чтобы он подписался под явкой с повинной на чистых листах, не запятнанных кровью. Он написал начальнику СИЗО, что отказывается выезжать из СИЗО куда-либо, потому что боится пыток, которые к нему применяли сотрудники ОРЧ-4. («АВ», №15 (995), статья Н. Фониной «Показатели пыток не фиксируются...»)

Подлинник этого кровавого доказательства находился в украденных томах уголовного дела.

19 мая сторона защиты заявила ходатайство об оглашении перед присяжными протокола допроса засекреченного следствием свидетеля. Прокурор возражал, так как конверт с данными этого свидетеля исчез вместе с похищенными из суда томами уголовного дела. Восстановить эти данные не удалось.

Как я поняла, допрос секретного свидетеля был проведен до того, как инкриминировали убийство этих четырех предполагаемых нарокодельцов парням, в настоящее время сидящим за решеткой на скамье подсудимых. Суд согласился с доводами прокурора и отказал защите в данном ходатайстве.

Мне не понятно, почему не нашли свидетеля, если ранее он был установлен и потом засекречен не кем-нибудь, а самим органом следствия?

Во время поездки по США по межправительственной программе группы российских юристов из шести человек в феврале-марте этого года было много встреч с американскими юристами (прокурорами, судьями, адвокатами, научными сотрудниками университетов) в разных штатах. Все они утверждали, можно сказать, в один голос о том, что, если вскроется факт того, что стороной обвинения сокрыто хотя бы одно доказательство невиновности в преступлении осужденного, то приговор подлежит безусловной отмене. Поэтому скрывать такие сведения не в интересах государственного обвинителя.

Но это в США. А у нас всё как-то странно, особенно в данном уголовном деле. Три тома уголовного дела украли из суда, компьютерный диск Алексея Никитина подменили после того, как с ним поработала сторона обвинения. («АВ», №20 (1209), статья Н. Фониной «Дело «Приморских партизан»: кто причастен к исчезновению вещдоков?») По его словам, на этом диске имелись доказательства, подтверждающие его невиновность.

Что же это у нас за государственное обвинение и следственные органы? В чьих интересах они работают?

В судебном заседании 19 мая перед присяжными был оглашен протокол допроса одного из свидетелей (как я поняла, под настоящим именем), в котором на вопрос следователя о конфликтах убитого Н., содержатся сведения о том, что Н. причастен к выращиванию конопли, что кто-то скосил урожай на его делянке, а тот собрал урожай на соседней делянке, принадлежащий другим наркодельцам.

Затем свои показания присяжным дали Алексей Никитин и Максим Кириллов, которые говорили о своей непричастности в инкриминируемом им данном эпизоде уголовного дела. Напомним, что это единственный эпизод в уголовном деле для Алексея Никитина и Вадима Ковтуна.

Братья Александр и Вадим Ковтуны от каких-либо пояснений присяжным в тот день полностью отказались. Видимо, не верят они уже никому.

А я вспомнила, как на одном из юридических семинаров очень сильный московский адвокат делился с нами своими сомнениями. Подсудимый сообщил этому адвокату по назначению о том, что он не убивал.

В деле нет никаких доказательств, кроме признательных показаний. Адвокат спросил, почему признавался на всех предыдущих стадиях? Ответил, что уже никому не верил. А ему поверил. И что теперь делать?

10 лет назад было чуть больше оправдательных приговоров. А судья ему достался, который был известен тем, что никогда никого не оправдывал. И вот дилемма. Перевести на аффект - меньше дадут срок. А если говорить о невиновности - засудят по максимуму.

А я никак не могу понять и принять тот факт, что даже очень грамотные адвокаты вынуждены подыгрывать в суде гособвинителю. Но и осуждать их тоже не могу, так как, если и защищать во всю мощь, смогут ли они помочь невиновному эдесь и сейчас? Полагаю, тут решать самому подсудимому, хватить ли стойкости противостоять системе. Она у нас очень и очень жестокая.

Уже шестой год парни находятся в СИЗО. 19 мая рассматривался вопрос о продлении ареста Алексею Никитину и Вадиму Ковтуну. Им было отказано в ходатайстве о замене меры пресечения на домашний арест или подписку о невыезде. Хотя они сообщили суду сведения о возможности их проживания в г.Владивостоке. Вадиму Ковтуну уже можно было бы решать вопрос об УДО, если бы приговор в отношении него не был отменен Верховным судом. Он его не обжаловал.

Тяжесть предъявленного обвинения не может служить достаточным основанием для продления ареста годами. Им обоим вменяется единственный эпизод в данном уголовном деле. Все доказательства стороной обвинения давно уже собраны и содержатся в материалах дела. Помешать каким-либо образом следствию они уже, наверняка, никак не смогут. К чему такая жестокость?

Условия содержания, считаю, можно у нас назвать дикими и бесчеловечными. Срок на обжалование отказа суда изменить меру пресечения всего 3 дня. По моему мнению, желательно было бы этот отказ обжаловать в вышестоящий суд, а после обжалования подать жалобу в Европейский Суд в связи с длительным необоснованным содержанием под стражей.

Думаю, есть все шансы доказать Европейскому Суду нарушение их прав на свободу и личную неприкосновенность, гарантированные ст.5 и ст.8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Только при этом не надо дожидаться вынесения приговора по делу, чтобы не пропустить шестимесячный срок с даты вступления в силу судебного акта после его обжалования во второй инстанции.

Следующее судебное заседание с участием присяжных состоится 26 мая в 10 часов 30 минут. Сторона защиты продолжит представлять свои доказательства.

Татьяна ДЕМИЧЕВА.

Рисунок yoursmartmovie.ru