Продолжение. Начало в «АВ» NN 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 34, 35
Надо сказать, что во Львове я очень добросовестно пыталась найти следы фашизма, которым так стали пугать людей в моей стране. При этом какого-то такого украинского фашизма, возникшего внезапно, но, по мнению поверивших в него, сразу с особой жестокостью. Я внимательно рассматривала стены львовских домов и заборы, зная, что подсознательное всегда выплескивается на них, я расспрашивала всех про эту проклятую москаляку и ее гиляку, я выискивала на улицах людей в допотопной военной форме и с деревянными ружьями наперевес…
Меня ждало глубокое разочарование: ничего не находилось
Ну разве что одна стекавшая по стене маленькая свастика, почти замазанная серой краской. И все. Ни тебе замечательной надписи «Чюрки – лохи», ни жирных цифр 88 и такой же толстой свастики (видено лично в Красноярске и Чите), ни настенных панно украинского варианта толерантной надписи «Россия для русских»... Москаляку знали только те, кто смотрел российское телевидение, ну и еще студенты из города Дрогобыча, запустившие ее в оборот 25 ноября 2013 года, аккурат когда Янукович стал отказываться от сближения с Евросоюзом. В Дрогобыче, наверное, даже и не догадываются, каким хитом российского телевидения они стали…
Мне же задавали вопросы про Кондопогу, погромы в Бирюлеве, русские марши и этнические убийства. И я вдруг поняла, что для тех, кто последние лет двадцать живет от теракта к теракту и проецирует злосчастную москаляку на свою жизнь, она и впрямь может показаться черт знает чем, тут ведь главное – как повернуть…
Единственно действительно неприятной вещью, которую я увидела, были рекламные щиты, сделанные на деньги депутата Олега Ляшко, с надписью «Смерть оккупантам!». Один мой товарищ из местных, когда я посетовала на смертельные призывы Ляшко, сказал: «Ты на рекламу зубной пасты реагируешь? Вот и на это так же реагируй».
Я-то, положим, нет, но ведь находятся и те, кто да…
На следующий день я отправилась в львовскую лингвистическую гимназию на улицу Кирилла и Мефодия. В коридоре на входе висела газета с фотографиями детей из поездок в Крым. Называлась газета «Сумуємо за Кримом», что по-русски будет примерно «Грустим или тоскуем о Крыме». Так странно-ласково, без ненависти к тем, кто отнял, и без мести. На кабинете украинского языка и литературы был приклеен стикер «Не будь байдужим» («Не будь равнодушным») и рядом другой, про то, что Украина – это Европа. «Россия до Уральских гор – тоже Европа, – подумала я, – но это, увы, мало что меняет».
Детей – все выпускные классы – собрали в актовом зале, я рассказала про свою мандривку, предложила прочитать со сцены адресованные им письма из Павлыша и Лубнов. Вызвалась очень красивая девочка, а потом еще одна. Всем было так интересно, что после нашей встречи один из классов попросил меня остаться, они вымолили у учительницы урок, чтобы просто поболтать со мной о разных разностях. Мы говорили по-русски, не было никого, кто бы не понимал. Львовские ребята тоже написали письма – в Россию и на восток своей страны.
Приведу несколько. (Письма, написанные по-украински, отмечены * и даны в переводе)
1. Дорогие друзья из Восточной Украины, но правильнее сказать, просто «дорогие украинцы», я простой парень из Львова, который желает всем вам счастья и мира. Нам нужно держаться вместе как никогда, давайте помнить, что в единстве сила.
2. Желаю только добра, и знаю, что каждый из вас – человек моральный. Нет разницы между мной и тобой, брат или сестра. Мы можем говорить на разных языках, думать совсем по-разному, но есть что-то, что нас объединяет, и это что-то – Украина!
3. Жаль, но наша власть всегда хотела разделить восток и запад, но мы едины, и никто нас не разделит! Нас годами хотели сделать врагами с востоком, но никто не знает, что мы любим восток! Желаю каждому выдержки и мира в эти сложные времена для Украины! Восток, мы вас любим!
4. Я думаю, что не должно быть вражды между западом и востоком; я знаю, как тут все относятся к жителям востока, у нас есть очень много укоренившихся стереотипов про вас, я не понимаю их враждебности касательно русскоговорящего населения Восточной Украины. Нам нужно объединиться, сломать все стереотипы о западе и востоке. Я вас всех люблю, надеюсь, все будет хорошо.
5. Уважаемые соотечественники! Сейчас для вас настало тяжелое время, ведь вы находитесь значительно ближе к этой беде, чем мы. Поэтому хочу вас попросить – не сдавайтесь! Не дайте никому разделить нашу страну. Если не сдадитесь вы, мы тоже не сдадимся. Без вас нам будет тоже очень тяжело. В этой ситуации мы остались одни, и надеяться нужно только на нас самих. Я хочу жить с вами в одной стране. Мы в вас верим.
6. У меня есть знакомые на востоке, с которыми я поддерживаю связь. На самом деле мы здесь не знаем, как вы относитесь к событиям, которые сейчас происходят в Украине, потому в новостях мы часто слышим неправду о вас, а вы ? о нас. Но я, моя семья, друзья и родственники верим, что вам тоже не хочется, чтобы нашу страну раздирали на куски.
7. Я верю, что наша сила в единстве. Мы сильны настолько, насколько мы едины, и слабы настолько, насколько мы разделены…
8. Я бы хотел развеять миф о фашистах и нацистах. Во Львове уважают и хорошо относятся к людям из других стран. «Бандеровцы» – это не фашисты. Они выступают только за неделимость и независимость своей страны. Их не нужно бояться тем, кто не несет с собой рознь и не старается поработить людей. Посетите Львов и увидьте все своими глазами.
9. Моим сверстникам, что живут в России. Я живу во Львове и, когда смотрю телевизор и читаю новости, не могу понять, почему некоторые россияне делают это с нами и с нашей страной. Я верю, что многие против, но мне больно смотреть, как люди, которые приезжают из вашей страны, срывают наши флаги и действительно в некоторых случаях издеваются над нашим народом. Вы, возможно, хотите лучшего для себя, но если это делать за счет других людей, другой страны, вы не будете счастливы. Подумайте, что будет с теми, кого ваши военные лишили жилья и выгнали из Крыма, эти люди оставили в Крыму жизнь, которую забрал Путин.
8 апреля 2014 года, учащиеся Львовской лингвистической гимназии.
Часть восьмая. Коломыя и Ивано-Франковск
Утром я оказываюсь в небольшом городке Коломыя неподалеку от Ивано-Франковска. Несмотря на сильный дождь, повсюду идет буйная торговля искусственными цветами: Коломыя готовится к Пасхе. Гроздья сирени и букеты роз, лилий, гвоздик, гортензий самых разных размеров и расцветок поражают воображение, и я только никак не могу понять, куда же все это бумажное великолепие девается потом. Еще здесь продают небольшие аккуратные корзиночки, в которые принято стелить вышитый рушник, а сверху складывать тонко расписанные яйца, цветочки и куличи.
Писанки, или расписные яйца, — это такая местная визитная карточка. Здесь им посвящен целый музей, единственный в мире. Перед музеем стоит аналог Царь-пушки и Царь-колокола — Царь-яйцо высотой 14 метров. А внутри — более шести тысяч расписных яиц со всего света, но больше всего, конечно, работ местных умельцев. Роспись совершенно ювелирная, требующая, помимо таланта, еще и адского терпения. И все в Коломые и вокруг, кроме этого Царь-яйца, такое непривычно мелкое и аккуратное: и сам городок, избежавший архитектурной гигантомании, и четкие заборчики, и заботливо подрезанные деревья, и покрашенные дома, и нигде ранее за все мое путешествие не встречавшиеся маленькие каплички — часовенки, стоящие у многих людей прямо на участке, и специальный штакетник для виноградной лозы… Шарм иной культуры. Все кажется удивительно милым и изящным, но слишком декоративным, мне явно не хватает русского пространства, позволяющего делать все и одновременно не делать ничего.
Я не чувствую здесь ничего враждебного, наоборот, деликатная патриархальность местной жизни приятно обволакивает. Зато я вдруг отчетливо понимаю, как зверски и нелепо смотрелись здесь Советы с серпом и молотом, НКВД, арестами и высылками. Освобождение от панской Польши шло как-то кривовато… В какие же страшные, до сих пор не отпустившие клещи попал здешний народ, поставленный в борьбе за свое отдельное государство перед неимоверным, недолжным существовать выбором — красные или Третий рейх. И почему именно ужаса этих клещей не понимают жители Востока страны? И почему все эти годы почти ничего не делалось, чтобы начали понимать, а то немногое, что делалось, выходило как-то боком и не примиряло людей?
У меня есть только «почему?», а у них — уже отнятый Крым, захваченная администрация Донецка и неизвестно, что еще впереди.
Крым неожиданно возник и в разговоре с местными жителями. Я купила у какого-то старичка несколько луковиц гладиолусов и зашла в магазинчик попросить коробку под них. Магазинчик оказался часовой мастерской с очень веселыми дяденьками. Они почему-то обрадовались, что я из Москвы, и стали вспоминать свою жизнь в армии где-то совсем далеко от Украины, потом, конечно, перешли на Крым. И один из них и говорит:
— Вот я приезжаю в Крым. Летом. На море. И захожу в магазин. И говорю на своем родном языке, который ну не так сильно от вашего и отличается, понять при желании всегда можно. А продавщица мне в ответ — по-русски говори, а не на этой мове своей. Я, конечно, могу и по-русски — вот как сейчас с вами, но это вы зашли ко мне, и я вижу, что вы — гость. Но тут принципиально не буду, потому что обидно. Я продолжаю по-украински. Начинается скандал. Не, ну вот вы мне скажите, если страна моя называется Украина, то жители ее должны знать хоть как-то ее язык? И что ж в этом такого ненормального? Ну в России ведь все жители по-русски говорят.
— Более-менее, — отвечаю я. — Может, где-то в далеких национальных поселках и есть, кто говорит очень плохо…
— Ну так, — говорит дяденька, — они и не работают в магазинах, дома на печке, наверное, сидят, так?
— Так, — соглашаюсь я, пытаясь лихорадочно вспомнить хоть один случай, чтобы в России где-нибудь в деревенской лавке — хоть на севере, хоть на юге — кто-то отказался говорить со мной по-русски, предложив перейти на другой язык.
…Полный абсурд.
А про Украину, получается, не абсурд…
В Ивано-Франковске я провела всего несколько часов, и страшно жалею, что так мало, потому что этот город — чудная жемчужина, вечно затмеваемая алмазным Львовом. Ивано-Франковск из тех городов, по которым хочется и нужно ходить пешком, высоко задрав голову, чтобы рассмотреть мозаику и витраж на фронтоне какого-нибудь дома, или затейливую решетку на балконе, забредать в странные дворы с замшелыми камнями и медленно подниматься по старинным широким лестницам габсбургских зданий. Пару лет назад он был назван самым благополучным городом Украины (интересно, что самым неблагополучным оказался Севастополь).
В большой старинной квартире в австрийском доме начала XX века, заходить в которую надо было по внешней железной лестнице и широкому открытому балкону, я и встретилась с теми, у кого, как написал школьник из Львова, Путин забрал крымскую жизнь. Это была молодая семья крымских татар из-под Симферополя — беременная вторым ребенком Зера, ее муж Эрфан и их трехлетний сын Эдем.
Виктория ИВЛЕВА.
Фото автора.